Я медленно поднялся, приблизился к нему, положил руку на твердое плечо. Он не обернулся:

— Эх, Богомил, пришлось мне в разных переделках побывать, но брать на себя ответственность за судьбу целого народа… Это выше моих сил…

— Ты все правильно сделал, Джерри… У меня никогда не хватило бы решимости…

— Не знаю, Богомил, не знаю…

Я взглянул на лицо нашей гостьи. Она лежала у входа в пещеру на спальном мешке, который предусмотрительно вытащил из бота Линекер, и ее грудь спокойно приподнималась и опускалась, словно ничего не произошло, словно совсем недавно ей не грозило унижение, а может быть, и смерть, поскольку войска не щадили ни женщин, ни подростков, находящихся среди повстанцев. Однако губы девушки были сурово и скорбно сжаты, густые тонкие брови горестно сдвинуты.

Только сейчас я заметил на ее загорелом бедре неглубокий свежий шрам.

— Джерри, ты, кажется, понимаешь в медицине больше меня…

Линекер бросил быстрый взгляд на девушку, поспешил к боту.

Его решительность сняла с меня оцепенение, и я вдруг вспомнил, что Юрий уже почти четверть часа не дает о себе знать. Опустившись за пульт, я озабоченно произнес:

— Юра, Юра! Как там у тебя?

Старадымов не отвечал несколько томительных секунд. Потом послышался его голос, и стало понятно, что он говорит, прикрыв ладонью рот.

— Они в чем-то заподозрили меня.

— Джерри! — прошипел я, будто и меня могли услышать в храме. — Оставляем девушку здесь! Быстрее!

Старадымов глухо прервал меня:

— Спокойней, Богомил, спокойнее. Время еще есть.

49. Джеральд Линекер

Старадымова вели вверх по лестнице, которая словно гигантская змея обвивала верхние этажи дворца Детей Бога Моря. Микрофоны молчали, но перемещавшаяся по экрану локатора рубиновая звездочка — вызов браслета связи — позволяла нам точно определять место, где находился Юрий. Он был совсем рядом — метрах в трех-четырех — за иссеченной морскими ветрами стеной. Впрочем, с таким же успехом он мог находиться, например, на обратной стороне Луны — все равно мы с Богомилом ничем не могли ему помочь. Наконец, не добравшись каких-нибудь пяти метров до крыши дворца, звездочка замерла. Почти сразу же раздался незнакомый мужской голос, лениво цедивший слова на языке Атлантиды. Мгновение спустя ретранслятор выдал перевод:

— Ты не ошибся, Пол, это двуногое и впрямь не спешит преклоняться перед Владыкой.

Невидимый нам Пол что-то пробормотал так невнятно, что аппаратура, запнувшись на мгновение, сообщила:

— Информация не усвоена.

Зато собеседник, похоже, прекрасно понял Пола, потому что сказал:

— Да, меры нужно принимать. Мы были слишком добры и теперь вынуждены пожинать плоды этой доброты. Ничего! Небольшое кровопускание быстро все поставит на места. Раб вспомнит, что его единственное предназначение — это труд на благо господина, простолюдин послушно согнет свою поротую спину… а знатные граждане… Впрочем, они и так в нас души не чают!

Кто-то, видимо, Пол, захохотал, забулькал, захлебнулся нечеловеческим каким-то смехом. А голос продолжал вытекать из микрофона ретранслятора:

— Кстати… Не пора ли нам отменить это дурацкое сословие “свободные граждане”? Как ты думаешь, Пол? От кого они свободны? От нас? А?!

Язык говорившего заплетался. Он замолчал, сделал паузу. Следующий вопрос был явно предназначен Юрию:

— Ты кто такой?

Старадымов не ответил.

— Вот как… — Голос теперь напоминал шипение рассерженной змеи. — Сын Бога снисходит до разговора с тобой, а ты позволяешь себе молчать… Уж не из тех ли ты, кто смеет покушаться на величие нашего трона? Об этом мы не подумали… Ты знаком с Яарвеном?

Юрий молчал.

— Помолчи, помолчи… Скоро ты заговоришь. Мы дадим тебе выговориться, а потом разрешим помолчать. Без языка трудно говорить… Впрочем, зачем мертвому язык?!

Снова захлебнулся в приступе идиотского смеха Пол. Потом глухо хлопнула дверь. А называющий себя Сыном Бога говорил и говорил:

— Наверное, тебе интересно будет узнать, что банды Яарвена разгромлены нашими доблестными солдатами, и сам богоотступник взят в плен. Сегодня вечером жрецы принесут его в жертву Посейдону. Но ты ненадолго переживешь любимца рабов. Хочешь знать, что с тобой сделают? Пол сбросит тебя в яму пыток. Перед этим ее устелют толстым ковром из свежесрубленных ветвей дерева-мучителя. Ветви у него очень гибкие, мягкие, правда, с одним недостатком — они покрыты огромными ядовитыми шипами. Через несколько минут ты начнешь звать смерть. Но она не будет торопиться. А мы с Полом посмотрим на тебя, послушаем, что ты расскажешь…

— Боюсь, что на этот раз вам придется обойтись без этого увлекательного зрелища, — насмешливый голос Старадымова прервал излияния Владыки.

Я замер — Юрий говорил на интерлинге — языке Земли! Пауза тянулась томительно медленно. Микрофоны доносили хриплое дыхание Владыки Атлантиды. Наконец он снова заговорил, тихо, неуверенно, зато на том же языке, что и Старадымов:

— Та-ак, землянин… Добрались-таки… Что же теперь будет?

— А сами вы не догадываетесь? — Юрий перешел в атаку. — Придется отвечать за все, здесь содеянное.

— Отвечать! Мне?! — вскинулся собеседник.

— А кому же еще? — ответил Юрий. — Надеюсь, вы не рассчитываете, что отдуваться за вас будет папа Посейдон, который едва ли догадывается о существовании у него столь делового сына.

— Иронизируете… — самозваный Сын Бога Моря неожиданно успокоился. — Что ж, положение у меня не очень завидное. Но один козырь, пожалуй, есть. “Дар богов”, как сказали бы здешние олухи-жрецы. И этот козырь — вы! Не поняли?! Где уж вам… Ведь на вашей Земле такое оружие наверняка не в чести! Ладно-ладно, объясню! Яма пыток действительно не про вас, дорогой гость. Но здесь найдется немало темниц, в которых ни одна живая душа не сможет разыскать земного разведчика. Думаю, мои бывшие земляки станут куда сговорчивее, если, конечно, они хотят получить вас обратно целым и невредимым. А может быть, сговоримся, а?

— Ты — мне, я — тебе, — усмехнулся Юрий.

— О, даже такое знаете… Похвально. В том обществе, где я рос, этот принцип всегда был в почете. Мне нужно не так уж и много — главное, чтобы нас с Полом не трогали. Хотя бы лет сорок… Больше мы вряд ли протянем. А вот вы еще очень молоды. Если будете хорошо себя вести и поможете мне, я завещаю вам власть над этой страной. Передам, так сказать, по наследству. Не верите? Хотите, завтра объявлю вас… ну, скажем, внуком Посейдона?!

— Роскошная биография! — откровенно расхохотался Юрий. — Дедушкой можно гордиться! Вот только папашу я бы себе предпочел иного…

Я понял, что пришло время вмешаться. Старадымова допрашивали в помещении, которое, судя по всему, представляло овальный зал. Стены его напоминали забор из мраморных колонн, установленных на небольшом расстоянии друг от друга. Неширокие щели между колоннами, тянувшиеся от пола до потолка, пропускали в зал воздух и свет. Юрий и его собеседник находились в северной части зала. Значит…

Я наклонился к пульту и негромко произнес:

— Юра, включи капсулу защиты на полную мощность.

— Подожди, — еле слышно отозвался Старадымов.

— Даю тебе три секунды, — я демонстративно нажал на кнопку отключения связи, давая понять, что разговор закончен.

Богомил быстро щелкнул захватами своего сиденья и кивнул мне. Бот ударил сбоку по колоннам южной стены зала. Толчок оказался гораздо слабее, чем я ожидал. Несколько крупных камней неспешно, как в замедленной киносъемке, сорвались вниз и через мгновение ударились о ступени пирамиды. Об этом я догадался по звуку, потому что бот проломил стену дворца и оказался в зале. Откинув колпак, я с бластером в руке выскочил на мраморный пол.

Юрий совершенно невредимый стоял в противоположном конце зала. Перед ним в роскошном кресле слоновой кости, украшенном золотом, орихалком и еще чем-то, сжимался человечек с лицом, скрытым золотой маской. Человек вскочил, но я ударил из бластера в пол у его ног, и он, попятившись, нелепо сел, с ужасом глядя на дымящиеся плиты. Тогда я подошел и сорвал пластину, закрывавшую лицо мерзавца. Обвисшие щеки, бесцветные глаза, белесые ресницы… Он завизжал неожиданно тонким голосом и, не отрывая взгляда от бластера, стал отползать, пытаясь спрятаться за спинкой трона.